«Когда рассказываю, что муж на коляске, нас сразу начинают жалеть»
Ксения, 21 год, Омск:
Ксения и Денис Фото из личного архива
Моему мужу Денису 37. Одиннадцать лет назад он сломал позвоночник, разбирая ангар, и с тех пор передвигается на коляске. Познакомились мы в 2012 году в «Одноклассниках»: у Дениса бизнес, он занимается оформлением праздников воздушными шарами, а я искала подарок маме на юбилей. Через пару месяцев мне приснился сон, в котором была фраза: «Ты знаешь только то, что должен знать. Не пытайся познать больше». Я выставила ее в статус. Денису эти слова не понравились, и мы начали спорить — так и завязались наши отношения.
Меня не смущало, что он на коляске: у меня уже были знакомые колясочники, но родителям долго не говорила про Дениса — боялась скандала. В конце концов рассказала про коляску. Родители эту новость не с огромной радостью, но приняли. А про возраст я сказала папе, когда он потребовал знакомства с Денисом. Папа сказал только: «Ну, что я поделаю, если ты чокнутая!» Остальные родственники, конечно, были не в восторге. Да и сейчас некоторые не упускают возможности поучить меня жизни, но я это сразу пресекаю. Родные мужа были категорически против меня. Свекровь не переваривает до сих пор. Все родственники Дениса, кроме сестры, уверены, что я с ним только ради денег. Друзья даже поспорили между собой, что я просто хочу поиграть чувствами инвалида и бросить через пару месяцев. А мы вместе уже пять лет.
Большинство считает, что живущие с инвалидами — святые или сумасшедшие. Многие думают, что инвалидам нельзя доверять детей
В обществе сложилось мнение, что инвалид — немощный недочеловек, которого надо мыть и кормить с ложечки, с которым сплошные мучения, и лучше бы всех инвалидов усыпляли сразу, чтобы не мучались. Этот стереотип слишком глубоко засел в подсознании людей. Когда я рассказываю новым знакомым о том, что муж передвигается на коляске, нас сразу начинают жалеть, стараются утешить и поддержать. Вот только кто их просил-то?! Нужно четко понимать, что инвалиды не нуждаются в жалости. Еще большинство считает, что живущие с инвалидами — святые или сумасшедшие. Ну, родителей, воспитывающих детей-инвалидов, еще можно понять, а вот девушка, связавшая жизнь с инвалидом — натурально чокнутая. Многие думают, что инвалидам нельзя доверять детей. Дочь мужа от первого брака, которой сейчас 12 лет, часто гостит у нас. Однажды мы совершенно спокойно стояли в автобусе, а женщины, сидящие напротив, нас обсуждали. Началось все с того, что для инвалидов в стране ничего не приспособлено, а закончилось скандалом о воспитании детей. Одна орала нам: «Нужно у вас отобрать дочь! Иначе воспитаете ее “инвалидкой”». Мы, конечно, промолчали, не опускаться же до их уровня.
За пять лет совместной жизни я поняла, что не все то, что мне легко и понятно, может быть так же элементарно для моего мужа. Раньше я не понимала, почему муж не хочет никуда ездить, мы ссорились из-за этого. Все дело в том, что программа «Доступная среда» не особо работала в нашем городе. Я не привыкла сидеть и ждать, когда проблемы решатся сами собой, и мы стали работать над улучшением города. Бывали случаи, когда нас не пускали в оборудованный низкопольный автобус. Раньше все такие автобусы были с неисправными откидными площадками. Водители отказывались выходить и помогать инвалиду. Мы записывали все данные и отправляли жалобу в департамент транспорта, приемную президента, на телевидение. Потихоньку ситуация начала меняться. В нашем микрорайоне мы ходили абсолютно во все магазины и требовали установки пандусов, табличек о правилах приема инвалидов вне очереди, кнопок вызова охраны. В городе много колясочников, пандусы сейчас есть везде, но не всегда по ним можно въехать/спуститься. Но это уже другой разговор — места для правильного пандуса должно быть много, не у всех организаций оно есть. В общем, теперь мы спокойно можем собрать друзей-колясочников и отправиться в центр города на прогулку или в театр. Проделанная работа помогла нам сплотиться, закалила перед неприятностями.
Мы ссоримся, как любая семья, но не из-за разных физических возможностей. Каких-то трудностей в быту у нас не возникает: Денис не поленится вымыть посуду или пропылесосить, а я могу и гвоздь забить, и стену оштукатурить, и лампочки поменять. Мы очень часто разговариваем. Проговариваем все максимально честно, и когда все друг другу сказали, уже и ссориться не хочется. Чувство юмора очень облегчает жизнь, поэтому все проблемы мы преодолеваем с улыбкой и умеем посмеяться над собой.
Строительство стен
Это получается невольно, само собой. Но родственники человека, ставшего инвалидом, начинают возводить невидимую стену между своей семьей и остальным миром. Возможно, таким образом они пытаются защититься. Они могут отвергать чужую помощь, стесняться приглашать в дом людей, замыкаться в своем горе – не понимая, какую боль наносят этим тебе. Мало того, такая стена отделяет инвалида и от членов собственной семьи, отчего он чувствует себя еще более одиноким.
Мой тяжкий крест
В определенный момент я обнаружил, что со мной нельзя просто жить под одной крышей, за мной можно только «ухаживать». Даже когда я перестал нуждаться в памперсах, кормежке с ложечки, вновь научился ходить и стал выполнять кое-какую домашнюю работу, обо мне иначе не выражались. От ощущения того, что ты – тяжкое бремя, крест, который твои близкие вынуждены теперь тащить по жизни, радости не прибавляется. Даже если это так и есть, даже если ваш родственник, действительно, нуждается в постоянном уходе, постарайтесь, чтобы он не чувствовал себя чьей-то непосильной ношей.
Сиди, я сам
Это, наверное, самая распространенная ошибка. Когда тебе не доверяют ни картошку почистить, ни спуститься в магазин. «Я сам, я быстрее, сиди уж», — говорят инвалиду. Что ему остается? Только уткнуться в телевизор.
Мне-то так и написали тюменские доктора в ИПР (индивидуальная программа реабилитации) в графе «социокультурная реабилитация» — «рекомендуется просмотр телепрограмм»: — и смех, и грех, учитывая, что телевизор я не смотрю вообще, именно из-за его способности отуплять, усыплять и убивать желание какой бы то ни было деятельности.
Так и рождается страшное — «инвалидное мышление», когда «я — инвалид, все мне должны, а этот мир пусть крутится вокруг меня». Надо ли говорить, что мироздание живет по собственным законам.
Кстати, и понятия «мелкая моторика» никто не отменял. Бытовые, пусть самые мелкие, дела очень полезны для ее развития.
Если бы…
Рассуждения о том, что «надо было в той ситуации сделать так, а в той так», вероятно, правильны, но, увы, бесплодны. Живем-то мы не в прошлом. И сейчас есть главное — живой человек. Вдумайтесь, треть инсультов заканчиваются летально в первый же месяц. А тут — выживший человек. То есть я. Это ли не повод для радости: живой! Да, «скорая» приехала поздно, да, операцию сделали спустя несколько дней, да, толковую реабилитацию вообще начали через годы. Наверное, есть шанс, что сегодня я мог бы бегать, прыгать и делать сальто. Но прошлого не вернуть. Главное, что у меня есть настоящее.
Сам виноват
Поиски виноватого могут привести и к еще более неприятным последствиям. Поскольку прошлое может быть туманным, из-за чего очертания поисков могут быть весьма зыбкими, то сам инвалид — вот он, здесь, а, значит, всю вину за происшедшее можно свалить на него. Очень страшно услышать фразу: «И зачем я столько вложил в тебя!» Чувствуешь себя никчемным, бессильным, отравляющим все вокруг.
Человек с ограниченными возможностями далеко не всегда может постоять за себя, особенно сразу после пережитого. И он может поверить в то, что да, истинный виновник всех бед, свалившихся на его голову — он сам. Времени на подобные «плодотворные» раздумья и вскармливания разрушительного чувства вины у него более чем достаточно.
Это страшно, потому что перед человеком закрываются двери в будущее, и он начинает жить лишь прошлым, постоянным расковыриванием своей раны. Этого нельзя допускать, так что будьте повнимательнее, пожалуйста. Даже если он виноват сам (нырял в неположенном месте, предположим), он уже достаточно наказан.
Возвращение в прекрасное вчера
Наверное, это делается из самых лучших побуждений, но… Постоянное воспоминание близких о том, как было хорошо «до того, как…», не делает жизнь инвалида лучше.
По волнам своей памяти близкие инвалида плывут туда, где были пеленки-распашонки, а сегодняшний инвалид был розовощеким малышом, у которого «все было хорошо». Он учился читать, бегал в музыкалку, подавал надежды и вообще был вундеркиндом. Был. И тут тот же совет, что и выше. Почаще возвращаться в «сейчас».
«Перед вами инвалид такой-то группы»
Так иногда говорит моя жена (психолог, как я уже и говорил), например, когда в метро кто-то желает сесть на место, которое я уже занял. Или когда еще как-то ущемляются мои права. При этом она прекрасно знает, что я могу и постоять, если нужно. Знает и то, что не надо лишний раз напоминать мне о том, что я инвалид. Даже статьи на эту тему пишет. И о том, что слово «инвалид» вообще довольно обидное – тоже пишет. Но неосознанное желание защитить пересиливает знание. Не надо меня защищать. Меня никто не обижает!
«Поехали?»
Слова вообще – страшная штука. Для кого-то – мелочь, сказали и забыли, а человеку с инвалидностью – больно и обидно. Недавно один инвалид-колясочник написал мне в письме: «Обычная, казалось бы на первый взгляд, фраза: «Ну что, пошли», — для колясочника много значит. Так хочется услышать эти слова! Но ведь нет, обязательно произнесут: «Ну что, поехали?»»
Проверяйте, сто раз проверяйте то, что вы говорите инвалиду. Прислушивайтесь к себе.
Одет – и ладно
Я долгое время не обращал на это внимания, не до того было. Но недавно понял, как важно для человека с ограниченными возможностями быть аккуратно и по возможности красиво одетым, побритым, причесанным и т.д. Даже если он сидит безвылазно дома, даже если на него некому смотреть.
К сожалению, очень часто такие люди носят какое-то рванье – и даже не обращают на это внимания, как и я в свое время. У меня были одни несуразные безразмерные джинсы (на выход и на вырост), такие же кроссовки, единственный старый свитер. Все остальное – домашнее, без слез не взглянешь и на улицу в таком не выйдешь. В такой одежде чувствуешь себя арестантом, заключенным на пожизненный срок. У него нет будущего, нет перспектив, он заперт в камере и никогда не будет ничего другого. Недаром на арестантов надевают уродливую форму. Она не просто делает более затруднительным побег, она тоже является наказанием – моральным.
Купите своему близкому нормальную одежду – удобную и даже модную. Вы увидите, что это важно для него.
Сыр или колбаса?
В жизни инвалида свободы гораздо меньше, чем у прочих людей. В том числе — и свободы выбора. Он живет по распорядку, как Человек дождя, и со временем привыкает к этому. Дайте ему возможность выбирать хотя бы что-то. Меню завтрака, фасон куртки, которую вы ему купите, цвет обоев в его комнате, если собрались делать ремонт. Когда меня, наконец, начали спрашивать о чем-то, я понял, что совсем разучился выбирать. Сейчас учусь – и мне это нравится.
Дайте чихнуть!
«На каждый чих не наздравствуешься», — гласит поговорка. Как бы не так. Близкие находят для этого силы и время. Стоит мне просто откашляться, я тут же слышу град вопросов о своем здоровье. Но от обычного першения в горле до больничной койки — огромный путь. Как бы донести эту мысль до моих близких: не стоит волноваться понапрасну!
«Нормальный человек может чихать сколько тебе угодно, — скажут мне, — но ты должен учитывать … и т.д. и т.п.» Впору выть от этих лекций. Ведь ничего на свете нам не хочется больше, чем быть «нормальными».
Не стоит постоянно напоминать близкому о здоровье – есть гораздо более интересные темы. К тому же, есть опасность, что устав от того, что его постоянно дергают, он будет просто скрывать от вас свое самочувствие, а это, действительно, может быть чревато.
Дочки-матери
«Не жмут ли нам ботиночки? Не холодно ли нам было на улице? Не горяча ли кашка?» Обычные люди слышат эти вопросы только в раннем детстве. Мы обречены отвечать на них всегда – и в 30, и 40, и 50 лет… Даже для самых близких часто инвалид — не такой же человек, как они, просто с физическими особенностями, а младенец. Но как же не хочется впадать в детство, становиться живой куклой!
Ликбез
Не все родственники людей с инвалидностью разбираются в тонкостях реабилитации, хотя необходимый ликбез проходить, безусловно, необходимо, потому что процесс этот должен быть непрерывным. Но часто, особенно в провинции, реабилитируют тебя твои домашние исключительно исходя из собственных представлений о болезни и здоровье. Мой отец уверен, что лучшая реабилитация для инсультника – баня и силовые тренажеры. Моя мать уверена, что парез пройдет, едва окрепнут мышцы и всякий раз при встрече пытается срочно откормить меня. Видимся мы нечасто, она живет в другом городе. Она закупает все новые и новые продукты, не замечая, что они уже не помещаются в холодильнике, а в моем желудке – и подавно. Обижается, когда я пытаюсь сопротивляться: «Если не будешь есть, откуда же силы возьмутся на выздоровление?» К сожалению, от такой «реабилитации» здоровья не прибавляется – одни только лишние килограммы, которые мне совершенно ни к чему.
Океюшки
Маме можно все простить, но от чего порой действительно коробит, так это от наигранного бодрячества.
Летом я лежал в больнице и к моему соседу – бывшему таксисту — пришли друзья. «Ничего, какие наши годы, самое большее через годик снова ездить вместе будем! И Новый год отметим по-настоящему, не с лимонадом». Он молчал и лишь вздыхал тихонько, понимая, что никогда сам уже не сядет за руль, а выпивка его просто убьет.
А мой школьный товарищ нашел такие слова поддержки: «Не так уж плохо быть инвалидом. На работу тебе не надо, да ничего тебе не надо, занимайся своими делами, в интернете сиди, государство тебя поит-кормит». Позитивное мышление в действии! Я предложил ему поменяться местами…